Глава 10

6 недель. Новость в формате Джамбо

Это был совершенно непривычный в их доме звук. Ванька скосил глаза на будильник и разочаровано оценив натикавшие 7:30, стал спросонья искать пульт: такой звук в их доме мог издавать только телевизор. Ещё в самом начале знакомства Изюминка предупредила его, что совершенно не слезлива. И Ваньке за 6 лет совместной жизни в самом деле ни разу не довелось видеть утопающих в слезах и соплях истерик с воплями или хоть просто тихих обвинительных слёз в подушку. Даже на душераздирающих мелодрамах в кино, когда у женщин массово блестели наполненные слезами глаза, а вопрос водостойкости туши вставал как никогда остро, Маринка беспечно хрустела чипсами и в качестве высшей степени сочувствия складывала бровки домиком. Даже их выматывающий нервы и эмоционально разрушительный трёхгодичный неудачный поход за ребёнком ничего не изменил в плане уровня влажности Маринкиных глаз. Она злилась, застывала в обиде и разочаровании, не спала ночью, вздыхала, пилила Ваньку, теряла аппетит, ожесточённо рубилась в Warсraft по ночам или сидела подолгу, прижавшись лбом к окну на кухне, не реагируя на Ванькины вопросы. Но не плакала.

И вот она сгорбилась на диване спиной к нему и плечи её красноречиво вздрагивают, и тоненький жалобный мокрый звук не оставляет сомнений, что телевизор здесь ни при чём.

- Марин? – тихо подал голос Ванька, лихорадочно придумывая, как в таком случае быть и ощущая невиданную растерянность и сонливость.

- Сейчас успокоюсь. Сама не знаю, что это со мной, – она тёрла лицо краем пододеяльника и не оборачивалась.

- Просто у тебя нервы не выдержали. Но мы справимся. Это в самом деле тяжело, особенно тебе – каждый раз надеешься, а потом опять. Но мы справимся, мы всё выдержим. Вот съездим в Вильнюс на выходные, ты отвлечёшься, - Ванька чувствовал, что нащупал верный тон и набрал воздуха, рассчитывая вещать дальше в том же духе.

- Аааааа, - с новой силой завыла вдруг Маринка и Ваня со всей ясностью понял, что ошибся. – А в том-то и дело, Ваня! В Вильнюс! А бабушка?

Истерика набирала ход. А оторопевший Ванька чувствовал, что выпадает из ситуации.

- А что с бабушкой? – осторожно поинтересовался он, дождавшись перерыва и подтягивая к Марине второй угол пододеяльника.

- А то! То самое, Ваня! Вот она скоро умрёт..

- Бог мой! А что случилось?

- 84 года ей случилось в январе. Ты считаешь, она ещё лет 30-40 протянет? – Маринка повернулась к нему злая, красная, опухшая от слёз и Ванька понял, что надо молчать изо всех сил. – Она всю жизнь прожила в своей Заимке и дальше Логойска нигде не была. Ну, в Минске может пару раз. Ты понимаешь как это? Жить, растить троих детей, стирать, убирать, держать кур и свиней, быть самым добрым и чутким человеком, всем помогать, внуков баловать, животных чувствовать седьмым чувством и ни разу в жизни не видеть моря?! Ни разу не выехать даже в соседнюю страну, никаких тебе парижских кафе с капуччино, аэропортов и чемоданов на колёсиках, ни разу не сидеть на шезлонге, не видеть Нью-Йорка, Венеции! И уже не увидит за всю свою жизнь, потому что скоро конец этой самой жизни! Понимаешь? Что ж это такое!

И Марина, переводя дух, уткнулась в пододеяльник сморкаясь и хлюпая. Она и сама не очень понимала, что ж её так подкосила эта утренняя мысль на грани какого-то сна и рассуждений о том, что надо у бабушки ещё баночку земляничного попросить. Она и удивлялась этим слезам и остановить их не могла – такого чувства внутренней обиды и резкой сладко-кислой жалости она просто никогда не испытывала. Надо как-то собраться, надо перестать думать про бабушку, про путешествия и варенье, про то, как она собирает ягодки по одной в летнем душном лесу, а потом перебирает на покрытом пёстрой клеёнкой столе возле печки, варит, помешивая сточившейся деревянной ложкой и ставит тёмные баночки на полки в холодном погребе, а сама при этом ни разу в жизни не просила «ещё мохито» или «место у иллюминатора, пожалуйста». Марина медленно встала.

- Ваня, я просто расклеилась что-то. Может заболеваю. Пойду душ приму, успокоюсь, а ты себе завтрак сам сваргань. А то мы опоздаем.

Ванька посидел, пока закрылась дверь ванной, потом поднялся и побрёл на кухню, чувствуя полную растерянность и даже какую-то обманутость. Вот так живёшь с человеком седьмой год, работаешь в одной конторе и думаешь, что знаешь его вдоль и поперёк. А на самом деле выясняется, даже и представления не имеешь, что его больше всего волнует и огорчает... Несмотря на критическую ситуацию со временем, оставшимся до выхода на работу, Ванька затеял себе гренки. Обычно завтраком занималась Марина. А она в вечной борьбе с собственной комплекцией не ела с утра ничего сверх 8 ложек жидкой овсянки и чашки зелёного чая. Поэтому энтузиазма накормить хотя бы Ваньку сытной яичницей с беконом или, к примеру, блинами у неё не возникало. Так что обычно Ванька из солидарности ел выставленные перед ним мюсли или обезжиренный творог с мёдом. А вот когда он готовил завтрак сам, то делал себе и сырники, и омлет, и гренки. Марина из ванной, перекрикивая фен сообщила, что завтракать сегодня не будет и только чашку чая выпьет. Ванька покачал головой, но поставил кипятиться чайник и достал маленький заварочный. Продолжая обдумывать несуразную утреннюю ситуацию, искал решения и любовно выкладывал себе на тарелку ломтики бастурмы, четвертинки помидора, зелёный лук, кубики феты и наконец кучкой 8 золотистых греночек. Потом заварил Маринке её чай и стал варить себе кофе.

- Солнышко, извини меня, я сама не знаю, что меня так понесло, - Маринка уселась к столу уже одетая, причёсанная, только опухшая немного и бледная.

- Ты знаешь, я подумал тут. Мы ведь можем это организовать?

- Что?

- Вывоз бабушки в Вильнюс. Надо созвониться, узнать в каком состоянии её паспорт. Я б съездил туда в деревню, помог всё устроить. Забронируем ей сингл рядом с нами, повозим везде. На гору Гедемина фуникулёрчик возит – ей даже карабкаться не придётся. Только надо позвонить в агентство и согласовать перенос нашей поездки. Визы всё равно на 3 месяца. Так что можно перенести на июнь, например, хотя в июне у нас Греция… Ну, можно что-то придумать. В конце концов.. – Ванька говорил, внимательно следя за своим кофе, чтоб снять турку ровно в нужный момент. Но тут что-то ухваченное боковым зрением, послало в его сознание сигнал, что сюрпризы седьмого года совместной жизни совсем даже не закончились: за столом Маринка съела уже три из восьми гренок и всю бастурму.

- Знаешь, решила вот всё-таки позавтракать. От всех этих расстройств такой голод! – радостно заявила она, принимаясь с аппетитом за четвёртую гренку. – Налей и мне кофейку. И садись наконец! Нам уже галопом бежать надо. Ты фету не будешь? Ну, так я возьму…

В машине она рассеянно слушала Ваньку, продолжавшего рассуждать о транспортации бабушки в Вильнюс, возможных проблемах с этим связанных и вариантах решения. Время от времени морщилась.

- Что-то не так? – спросил наконец он, в очередной раз повернувшись к ней.

- Знаешь, у меня внизу сбоку живот болит. Я что-то тревожусь, Вань. Месячных нет почти неделю. А цикл – это единственное, что у нас всегда в порядке было. Теперь и это разладилось. Я вот боюсь – может у меня там какая киста растёт?

- Изюминка! Ну, какая киста? Ты ж неделю назад была у этого чудо-доктора. И если помнишь, он нас огорчил отсутствием беременности, но порадовал тем, что с твоим организмом всё в порядке.

- Вань! Так это неделю назад было! Может она там выросла за неделю? Месячных нет! И болит! Что делать с тем, что болит?

- Сильно?

- Не сильно, ноет. Но страшно. Я, наверное, сегодня в платный центр хоть к какому гинекологу попробую попасть. Пусть посмотрят, что там. Ладно, приехали. Я побежала! – она выскочила у входа.

- Позвони потом! – крикнул ей в окошко Ванька и поехал парковаться.

Маринка легко, не касаясь перил бежала по лестнице и одновременно набирала на мобильнике телефон ближайшего платного медицинского центра. Хоть бы на завтра или послезавтра время было! Она ещё не успела открыть дверь своей проектной комнаты, как девушка в телефоне уже предлагала ей время через пол часа, прямо сейчас, мол кто-то только что отказался. Заглянув к ребятам и попросив прикрыть её на часок, Марина понеслась к Ваньке за ключами от машины. До самого кабинета врача она крутила в голове мысль, что возможно вот сейчас всё и разрешиться, что быть может это и вылезла и проявила себя всё таки та неведомая проблема, которая не давалась им в руки все эти долгие месяцы борьбы. Полная надежд на новую, уже продуктивную битву с определённым противником лицом к лицу, бормоча мысленно в адрес гипотетической проблемы «Сейчас мы тебя и возьмём за задницу!», оптимистичная Маринка толкнула дверь кабинета врача.

- Значит, беременность Вы исключаете? – спросила пожилая врачица, выслушав краткий перечень Маринкиных актуальных жалоб. – Ну, давайте, посмотримся…

Посмотрела, похмыкала, включила узи-аппарат. Транвагинальный датчик, приятного мало… Хмыкание Марине не понравилось, но она терпеливо ждала.

- Одевайтесь, проходите ко мне сюда, - проговорила врач как-то очень спокойно и вышла в соседнее помещение.

Маринка оперативно одевалась, гоня невесть откуда взявшиеся в голове мысли о раке всего, что там у неё внутри есть.

- Так почему Вы исключаете беременность? - врач продолжала что-то писать и на Марину не смотрела. – Делали тест? Полового акта не было больше месяца? Чем вы предохраняетесь?

- Ничем. Мы же беременеть пытаемся. Давно уже. Так что там у меня?

Врачица подняла голову, и Марина даже успела подумать, как у этой немолодой уже женщины красиво накрашены глаза, прежде чем до её сознания домчались следующие слова:

- Так у вас собственно беременность и есть. Срок 4 недели. Точнее я вам не скажу, к сожалению, у меня тут не самый лучший аппарат. Эндометрий отличный и на данный момент всё в порядке. Вы фолиевую кислоту пьёте?

- Пью, - вяло ответила Марина. Внутри она словно оцепенела, боясь, что это сон, или, что здесь какая-то ошибка и сейчас выяснится, что она просто самозванка.

До машины она шла очень медленно, почему-то ей казалось, что любое резкое движение может всё разрушить, что ступенек слишком много и все они очень неудобные и высокие. Очень плавно села в машину и поехала в офис. Если до медцентра она доехала за 10 минут, то путь назад занял почти пол часа. Марина пугалась каждой выбоины в асфальте, каждую обгоняющую машину, каждого светофора, потому что надо было тормозить и страшно было сделать это резко… На парковке возле офиса дрожащими руками набрала Ваньку; и видимо в голосе её было что-то такое из-за чего он, не задав ни одного вопроса о визите к врачу, через пять минут уже бежал к машине.

- Ну, что с тобой? Что сказали? – задыхаясь прохрипел он, глядя прямо в её глаза, широко распахнутые навстречу явно чему-то ужасному.

- У меня беременность, - прошептала Марина.

- Что? – не расслышал Ванька.

- Беременность! – заорала вдруг она каким-то совсем не своим голосом и глаза эти огромные, испуганные и почему-то немного чужие никак не давали ему понять смысл её слов.

- Так это же хорошо? – тихо переспросил Ванька, неуверенный уже больше ни в чём. А ещё до того как он закончил фразу, из Маринкиных обожаемых глаз покатились слёзы и плечи её крупно затряслись.

Автор - Lemming (С. Галицкая)