Глава 23

19 недель. Силы и слабости

День начался ужасно. За завтраком Леночка, сворачивая шею, читала Январиков, пристроив ноутбук на подоконнике, сбоку от стола. Читала и тревожилась всё сильнее: девочки обсуждали, кто где слышит малыша. Джамбо немедленно выложила какую-то табличку с нормами и по ней выходило, что слышать малыша должны уже все. Особенно приуныла Леночка, увидев стандартно лаконичное сообщение БритвыОккама: «У меня тоже уже слышны шевеления». Вечно она какие-то слова неласковые употребляет! Это же «шевелюшки», «шевелюнчики», «пиночки», а не шевеления какие-то медицинские; словно про крокодила пишет. И особенно обидно, что если даже такая сухая, бесчувственная женщина, для которой беременность – это как видно всего лишь некое состояние организма, если даже она слышит, то где же тогда справедливость? Вопрос веры в себя, в своё тело, в своего малыша стоял как никогда остро. И, словно этих тревог ей было мало, Владик попросил её навестить его мать, мол ей там помощь нужна. Зато оставил денег на продукты и пообещал забрать оттуда Леночку на машине после работы.

Свекровь жила в Сельхозпосёлке, удивительным образом являясь жителем Минска и одновременно совершенно деревенской женщиной, проживающей в одноэтажном крепком домике с небольшим огородом и крошечной банькой, за которой на гигантском каштане болтались ещё Владиковы качели. От остановки идти было далеко и это, в конце концов, к лучшему, т.к. на общение со свекровью Леночке надо было настроиться. Вроде бы та никогда не проявляла враждебности или даже простого неодобрения, всегда поддерживала леночкину точку зрения в спорах с Владиком, выслушивала с неизменным киванием, не давала настырных советов, хвалила многословно и часто. Однако при этом имелось два совершенно необъяснимых факта: во-первых, Леночка умудрялась каким-то образом выболтать свекрови абсолютно всё что надо и не надо, а во-вторых, у Леночки почему-то всегда оставалось от их общения странное послевкусие, которое можно было выразить только детской жалобой «Она меня перехитрила!». В чём и зачем старалась бы перехитрить Леночку Нина Викентьевна – непонятно, но от чувства никуда не денешься.

Поэтому и настраивалась, уговаривала себя помалкивать, спрашивать о здоровье и повторять, что у них, мол, всё хорошо. Хотя что там хорошего, если деньги, выданные Владиком на продукты, уже потрачены в сэкондхэнде на совершенно потрясающие винтажные босоножки и три шарфика, да ещё восточные с загнутыми вверх носами тапочки для свекрови, которые валялись сейчас на дне сумки среди крошек от печенья, бумажек, салфеток, косметики и прочего мусора, и которые должны были как-то оправдать отсутствие продуктов. Но не оправдывали. И выгодность покупок тоже явно не станет для Владика аргументом перевешивающим огорчение от простора в холодильнике. Зачем только думается сейчас обо всём этом! Леночка со вздохом перешла на другую сторону улицы – здесь тротуар внезапно превратился в полное бездорожье, и начала успокаивать себя тем, что она – женщина, и как истинная женщина просто обязана иметь свои слабости и не иметь за них чувства вины, если верить современным философам по гендерным вопросам. Стремительно простив себе все сразу бестолковые траты вкупе с отсутствием еды призванной питать добытчика, она упёрлась взглядом в калитку свекрови, собралась и призвала себя быть сильной. Что значит: меньше говорить, больше слушать. И тем более непостижимым оказалось то, что через десять минут после ахов «Леночка, девочка моя приехала!», безропотно принятых восточных тапок (их, правда, свекровь, не померявши, сунула в шкаф), Леночка уже устроилась на кухне за клеенчатым столом в красно-белую клетку, отхлебнула чаю из огромнейшей уютной чашки, взяла сочник и принялась подробнейше отвечать на вопросы о работе. Здесь было на что от души пожаловаться: и работы её куратор будущей выставки обозвал «истошно бабскими», и печь для обжига вовремя подловить не удалось из-за того, что проспала, и с противной Веркой теперь опять договариваться, и Владик опять смеётся над новыми эскизами керамических чайников. А это арт-объект! Да, заварка будет вытекать из сосков приземистой полной женщины и это уже само по себе символизирует и щедрость женской природы, и её питающую суть и в то же время потребительское отношение к женским дарам в современном обществе.

- А наливать ей заварку как будут? Я имею ввиду крышечка будет – голова или шляпка у этой бабы? – живенько спросила свекровь с самым заинтересованным видом, продолжая ловко резать морковь. Леночка на секунду отвлеклась на воспоминание, что Владик посылал её сюда с целью «помочь матери», но заданный вопрос был так в точку, так важен даже в рамках будущей инсталляции, что до морковки ли сейчас!

- Конечно, в голову! В этом, Нина Викентьевна, тоже такой посыл, что женщине извне навязывают эти идеи, мысли о её обслуживающей роли, а потом сами же питаются результатом. И какая там шляпка! Я там вроде косички что-то думаю сделать, она будет в ручку чайника переходить. Но это ещё обдумать надо, а то получается образ, как вроде её за волосы вытягивают и непонятно откуда и куда, - Леночка подвинула к себе варенье из крыжовника и поискала взглядом ложечку. Свекровь быстрым движением налила ей ещё чаю из огромного красного чайника с золотыми петухами и достала ложечку из облупившегося, многократно покрашенного в белый цвет ящика.

- Ленусь, я только тут переживаю, как из этих грудей наливать-то будешь: они ж небось шире чашки. Может изо рта лучше тогда? Я такой фонтан видела на экскурсии, давно правда уже.

- Нина Викентьевна! Как же изо рта!? Это же уже другой объект будет! А смысл какой? Не обязательно же на кухне пользоваться и в конце концов можно к ней чашек таких широких задумать, - Леночка поискала карандаш и блокнот в сумке, не нашла и отпила ещё чаю.

- А кружки – это будут мужики? – хмыкнула свекровь, энергично крутя ручку допотопной мясорубки.

- Ах, это и не обязательная конкретика. Кружки – это все остальные: и мужики, и дети, и коты вот, - на кухню вперевалочку зашла толстая и мохнатая кошка Далила – мать владикова обожаемого кота Самсона. Когда Леночка пыталась донести до свекрови, что это негармонично так называть, та только полотенцем махнула: «А мне один чёрт! Имена нравятся и всё тут.»

До вечера свекровь неустанно чем-то подкармливала Леночку, приговаривая, что ей теперь за двоих кушать надо, не давала ей ничего сделать, хотя Леночка и не настаивала; повсюду, куда Леночка таскалась за Ниной Викентьевной, свекровь тут же усаживала её поудобнее, а на колени к ней с величественной настырностью немедленно взгромождалась Далила. Уже переговорено было и о леночкиной, и о владиковой работе, и о том, как трудно работающей беременной женщине ещё и хозяйство вести, как важно лишний раз отдохнуть и предаться простым женским радостям, когда свекровь присела наконец рядом с Леночкой на лавочке у задней стены дома, пристроив между ними эмалированную мисочку с остатками клубники.

- Последняя уже. Зато земляники ещё много, я тебе потом наберу. Как там хоть внучок мой? Часто мамку толкает? – спросила свекровь, крайне одобрительно поглядывая на Леночкин малозаметный за складками туники животик и откусывая клубнику.

- Я пока не слышу его, - Леночка автоматически положила руку на живот. – Может он просто тихий и рано ещё.

Она почувствовала, что начинает оправдываться и от этого неожиданно быстро расстроилась и разозлилась. Собственно, тревога грызла её уже несколько недель, когда появились первые сообщения от счастливых обладательниц шевелюшек. Эта тревога сковывала и мешала радоваться чему бы то ни было, давала всем её действиям привкус горького неблагополучия и откатывалась в кончики пальцев онемением и холодом. Это было мучительно. Ей хотелось оправдать и себя и этого неощутимого малыша, привести побольше фактов и убедить свекровь, а за ней и саму себя, что всё у них хорошо. Поэтому Леночка долго вещала про знакомых девочек и про плаценту, которая бывает по передней стенке и про то, что не надо зацикливаться на физиологических проявлениях беременности. Свекровь задумчиво ела ягоды и, дождавшись, когда Леночка закончит, добавила:

- Хорошо вам сейчас: толкается там, не толкается, а на душе спокойно. Вон узи делаете, врач посмотрит – скажет, что в порядке твоё малое там. А я так каждый раз боялась, когда сыночка за день долго не толкался. Аж под вечер уже лягу, прошу его, чтоб знак какой подал, что всё нормально у него. И он мне и ответит. Чувствовал, что мамка от страху иначе не заснёт.

Солнце заходило с другой стороны дома и скамейка уже была в тени. Леночка зябко поёжилась. Представить, что свекровь, работавшая в наркодиспансере, а нынче на пенсии, выводящая из запоя поселковских алкашей и с руки кормящая бездомных собак со всех окрестностей, может чего-либо в своей жизни бояться, было запредельно трудно даже человеку с богатой фантазией.

- Эй, где вы есть? – послышался с другой стороны дома голос Владика. – Дом открыт, хозяев нет. Заходите, люди добрые, берите что хотите?

Он вышел к скамейке, чмокнул в щёчку Леночку, обнял мать и заявил, что из дома невыносимо пахнет котлетами и с этим что-то надо делать. За столом, мягко руководимые свекровью, они беспечно болтали о соседях, о дедусе Ванюсе, 87-ми лет от роду, который воспылал к Нине Викентьевне неожиданной, но крайне настойчивой страстью, носил ей хризантемы с клумбы другого соседа и звал замуж, о Далиле, которой надо бы меньше есть, о мышеловках, о заборе, который по осени надо будет подновить. Свекровь ловко свернула разговор, когда Владик попытался было заговорить о ребёнке, в сторону какой-то своей приятельницы, чья дочка всё карьеру делает, а самой уже 30 и деток не предвидится. Потом Нина Викентьевна скоренько собрала им с собой наготовленной еды, и варенья из крыжовника, и яблочного свойского сока для Леночки. При этом она какими-то расплывчатыми фразами умудрилась поселить во Владике мысль, что Леночка чуть ли не сама всё это приготовила, что и «навезла она всего». Этим «всем», если честно, могли считаться только восточные тапки, но Владик о них так и не узнал, зато вышел к машине гордый своей женой, помогавшей его матери по хозяйству, да ещё и продуктов ей накупившей. Свекровь махала им, пока они не свернули из переулка.

- Ленка, вот молодец ты! Только зачем же ты всё тащила? Я – болван и не подумал матери продуктов привезти, так если у тебя идея такая появилась, то надо было позвонить – я б довёз. Тебе же нельзя тяжёлое!

Леночка лихорадочно соображала, на какую б менее щекотливую тему поскорее переключить мужа, чтоб не врать уж совсем и не разъяснять, что он-де неправильно маму свою понял.

- Владик, а ты знал, что когда твоя мама была беременная тобой, то она тебя пинаться просила, чтоб заснуть спокойно, а то боялась? Видишь, даже твоя мама верит в разговоры с малышом!

- Конечно, боялась, - среагировал Владик совсем на другую часть её фразы. – Она же мать. Это только по дурости ничего не страшно.

- При чём тут дурость? Настоящая мать не будет бояться за ребёнка. Она ЗНАЕТ и своё тело, и себя и чувствует, что у него всё хорошо. Материнской чуйкой слышит, - Леночке почему-то стало обидно, что Владик у своей мамы оправдывает даже страхи дурацкие, а к её соображениям проявляет настолько мало уважения и понимания.

- Лен, ты голову из задницы вынь и посмотри на мир. Всегда нормальная мать за дитёнка бояться будет. Я в 20 лет в стройотряд ехал – мать за меня боялась. В 12 лет на Цнянку бегал с пацанами купаться – боялась. Пускала и боялась. И сейчас боится, чтоб на машине не гонял, чтоб ел нормально и язву, как у бати покойного, не заработал. А эти чуйки твои бесстрашные вообще не пойми чем живут, для них малое – пища для ума что ли. Чувствуют они, блин, уверенность! Ты вон шевелений этих и то не чувствуешь!

- Владик, ну сколько можно! Ты общаешься со мной будто я курица безмозглая.

- А тебе никогда не приходило в голову, что это исключительно потому, что ты курица и есть? Малое может там в животе страдает или болеет, помощи ждёт, а мамка тут сопли разжёвывает, чуйки свои развивает. Думал, мать тебя хоть убедит на узи это сходить, да видно ты и ей голову задурила.

- Убедит? Ты меня за этим к ней посылал? Хотите заставить меня на это УЗИ пойти, да? – Леночка говорила высоким возмущённым голосом, но внутри её на самом деле упругими ударами билась мысль, чтоб заставили, принудили, затащили силком, чтоб только выяснить уже наконец, почему он там не пихается. Нет сил больше эту неизвестность выносить! Я всего лишь слабая женщина и если какие-то убеждения и предам, то это ж под внешним совершенно невыносимым давлением!

И на счастье истинной женщины каким-то образом Владик почувствовал, что оборона может и хочет быть прорвана, потому что на ближайшем светофоре он сурово повернулся к ней и безаппеляционным тоном произнёс:

- Завтра же запишу в платный центр на УЗИ. И сам с тобой поеду. И не спорь. Этот вопрос больше не обсуждается.

Облегчённый выдох Леночка старательно подавила, затихла и уставилась в окошко, пощипывая из баночки собранную в последний момент свекровью земляничку. До дома доехали в полном молчании, в котором не было ни горечи побеждённого, ни агрессии, смешанной с чувством вины, победителя, не было даже враждебности, а всё более ясно читались согласие и мир. Поэтому до самой ночи у Леночки уже не нашлось времени зайти в Январиков. Она головокружительно целовалась с мужем уже в прихожей, бросив на пол сумки с едой и летела у него на руках до дивана, обитого новой серенькой тканькой «под Прованс», и чувствовала себя самой красивой, желанной и восхитительно сильной.

Только на следующее утро, опять сворачивая голову в сторону ноутбука и посыпая крошками сочника от щедрот свекрови стол, она быстренько настучала в Январиках:

«Девочки, я через неделю всё-таки иду на УЗИ. Ничего не поделаешь. Муж заставил.»

И вышла из темки. Не хотелось сегодня читать про шевеления и про выбор роддома. Чувство было такое, словно не выдержала экзамен, сдалась, не смогла держаться своей линии уверенной матери. Но, с другой стороны, была и радость, тревожная пока, но всё же радость, что мучения и сомнения уже скоро закончатся. Непонимающий, суровый муж положит конец этим терзаниям и она узнает точно, как там их малыш. Пусть и без помощи интуиции, зато наверняка.

Леночка приободрилась, долила из молочника сливок Самсону, который орал и тёрся о ногу, не давая спокойно допить кофе. Побродила ещё по форуму, с чуть ли не родственническим чувством натыкаясь в других темках на ники Январиков. В Ошибках стиля Whiterose жёстко отстаивала свою позицию, что аксессуары просто обязаны быть дорогими, что дешёвый шарфик, бижутерия, сумочка, ремешок – это моветон и лучше обойтись без этого вообще, чем позволить себе низкопробное и при этом необязательное дополнение к образу. Леночка покосилась на свои секондхэндовские шарфики и покинула темку. В Здоровом образе жизни Венера дотошно выспрашивала о масле примулы и о предродовой диете. Объясняли ей многословно, с кучей ссылок и большими полотнами текста, а Леночке уже скоро надо было бежать. Она скользнула глазами по темке «Свекровь – враг или друг», увидев, что последнее сообщение от Мама_2, зашла.

Мама_2: «Девочки, свекровь хочет подарить мужу на день рождения кресло, списанное из стоматологического кабинета каким-то её приятелем. Мол, оно отлично станет у нас в углу гостиной.. Возражений пока не слышит.»

Tequila: «Мама_2, радуйся, что не гинекологическое :-)»

Леночка улыбнулась, захлопнула крышку ноутбука, намотала на шею неправильный, зато прикольный шарфик и выскочила из квартиры. Всё будет хорошо! Лёгкой паутинкой проскользнула на заднем плане непонятная мысль о том, что Нина Викентьевна опять как-то её перехитрила. Ну, промелькнула и пропала. К остановке Леночка шла улыбаясь, одобрительно щурясь на утреннее солнышко и всей грудью вдыхая свежий, еще прохладный, воздух.

Автор - Lemming (С. Галицкая)