Глава 28.

24 недели. Суровый мир.

- И как там она? – услышал Маринкин папа за своей спиной голос жены. В дальнем конце участка на бревне сидела свирепая Марина и никак не желала идти в дом.

- По телефону говорит. Теперь Ивану достаётся.

- Поговори ты с ней может? Что она хоть от него требует? – Маринкина мама оперлась спиной о деревянный с облезающей жёлтой краской столбик веранды.

- Да, ерунда какая-нибудь беременная. От гормонов, - папа старался говорить небрежно, но сам тревожно всматривался в свою любимицу и старательно разумом отталкивал настырные мыслишки, хоть бы и в самом деле Иван её чем не обидел.

- Видишь, дорогой, на старости лет хоть узнаешь, что такое беременные капризы. А то со мной так и не довелось, - жена чуть самоуверенно улыбнулась и легонько ткнула мужа в плечо. – Иди-иди, поговори, закончила она по телефону.

Папа и сам уже проследил за скользнувшим в карман растянутой вязаной кофты мобильником, снял с гвоздика на веранде свою куртку и спустился в сад, так и не напомнив жене про свои ночные метания по общаге в неотложных поисках квашеной капусты и про её трёхдневные рыдания по поводу как-то не так обмётанных фланелевых пелёнок. Маринка, конечно, заметила родительскую передислокацию, но сидела, отвернувшись, словно бы поглощённая наблюдением за скачущими по груше Айдией и Эклипсом. Удушающее раздражение ещё кипело у горла: Ванька трусливо – разумеется трусливо, как и всё что он теперь делал - бросил трубку посреди её обвинений, не оставив приближающемуся папе никакой надежды на спокойный разговор.

- И как там Иван? Завтра к субботнему завтраку приедет? – мягко поинтересовался папа, опускаясь на бревно рядом с Маринкой. Убрал с её волос совсем по-осеннему рыжий яблоневый листок и накинул ей на плечи куртку. Марина дёрнула плечом, но не повернулась. – Мариша, я не пойму, в чём мы-то с мамой виноваты, но если надо, то мы завтра же уедем.

- Уедете? Вот как? Опять? – Марина повернула к нему лицо с пылающими щеками. – Чтоб я вам на радость и дальше самостоятельность проявляла? Мне-то всегда казалось, что ничего страшного и даже гордилась, дурочка, что самостоятельная такая. Что у вас вообще за чувства к ребёнку были, что вы меня такому подвергли?

В суженных от злости глазах уже блестели слёзы и папа тревожно обернулся на жену, устроившуюся на веранде с журналом и чаем; оттуда не было слышно дочкиных слов и она ничем не могла прямо сейчас помочь, а сам он ничего не понимал. С утра Марина уже трясла перед ним планшетом, отказывалась с ними разговаривать, ушла надолго гулять, а потом сидела в саду, не отвечая на призывы идти в дом.

- Почитай на досуге, чем были для меня те ваши оставления в коляске на кухне «проораться», чтоб вы, видите ли, «поговорить» могли, о чём вы так на семейных вечеринках любите повспоминать. Хоть сейчас разберитесь вот с ней, - рывок подбородком в сторону веранды. - Что вы там такое важное друг другу рассказывали, пока ребёнок умирал от одиночества и беспомощности. Что вы за люди!

Папа едва успел прочесть на ожившем от прикосновений Маринки планшете: Ледлофф «Как вырастить ребёнка счастливым», как дочка со своей с детства великолепной памятью начала цитировать: «Когда мать оставляет ребёнка в одиночестве, малыш не может чувствовать, что «она скоро вернется», и все в мире становится невыносимо неправильным. Он слышит и принимает свой плач, и хотя мать, а также любой ребенок или взрослый, знает этот звук и его значение с незапамятных времен, для ребенка его собственный плач ничего не выражает. Он лишь чувствует, что этим плачем может каким-то образом исправить положение. Но и это чувство исчезает, если ребенка оставляют плакать слишком надолго, если за этим плачем не следует никакой реакции. Тогда ребенок погружается в безнадежное, безвременное отчаяние.»

- Теперь ты понимаешь, что вы творили?! – Марина повернула к нему планшет, успевший поймать своей гладкой поверхностью её злые слезинки. – Может я и мужа себе такого инфантильного выбрала, потому что людей чувствовать не научилась. Отрубили вы мне эти чувства!

- Ты что с Ваней поссорилась? – ухватился уставший от немыслимых претензий внезапно оказавшийся непутёвым отец хоть за какой-то призрак реальности.

- Поругались? А ты как думаешь, с ребёнком можно поругаться?

- С каким? – папа и слушал про её ссору с мужем и в то же время пытался вспомнить ту красную коляску с истошно вопящей месячной Маринкой, задвинутую им на кухню безо всякого сожаления после бессонной ночи, чтоб в коридоре схватить за плечи замученную и плачущую бессильными слезами жену, чтоб сказать ей, что, конечно, она продержится до вечера, что он придёт с работы и снова будет рядом, что они выдержат и что, говорят, после трёх месяцев точно становится легче. И как жена смотрела на него совершенно такими же как сейчас у Мариши сердитыми, полными обиды и слёз глазами и кричала ему в лицо, перекрывая доносящиеся из-за хлипкой кухонной двери вопли: «Конечно, тебе хорошо – ты работаешь! Ты можешь от ЭТОГО отдохнуть!»

- ... раз за 30 лет не поврослел, то за оставшиеся до родов 3 месяца вряд ли повзрослеет. А мне так это уже и безразлично!

- Марин, толком скажи, что случилось. Загулял он что ли? – папа уже отряхнул с себя выдвинутые дочерью головокружительные обвинения, отметив только, что пусть бы автор лучше книжку написал «Как вырасти счастливым родителем» с практическим приложением «И не сойти с ума».

- Папа, ты даже не слышишь меня, - Маринка вытерла руковом куртки лицо и устало наклонилась, чтоб втащить к себе на колени Айдию. Эклипс уже запрыгнул к папе и самозабвенно урчал, свернувшись на сгибе руки.- Он на роды идти не хочет. Ему уже сам момент появления его ребёнка в этом суровом мире представляется чем-то, от чего он спрятаться пытается. А что дальше? Коляску на кухне запирать начнёт? А ты знаешь, что у некоторых женщин мужья даже на домашние роды идут? Я сама такую девушку по форуму знаю. Идут. Со всей ответственностью и пониманием, с желанием помочь и взять на себя часть трудов. Ай, что и говорить!

Марина махнула рукой безнадёжно и автоматически погладила свернувшуюся в клубочек Айдию, глядя перед собой на покрасневшие листья дикого винограда, поймала мысль, что становится всё холоднее и надо возвращаться в город. Дистанционная работа с появлениеми в офисе пару раз в неделю ещё хороша была в период летнего затишья, но сейчас начальство уже настойчиво интересуется, когда она наконец появится в офисе на полный день. Опасные периоды беременности давно позади и надо поработать напоследок. Только вот как перееезд организовать и куда ехать, если в квартире таится недоросший до звания отца Ванька, а родители так внезапно стали глубинными врагами. Она скосила глаза на папу. Он гладил Эклипса и тоже смотрел на виноград, знакомо щуря глаза.

- Мариш, давай мы в дом пойдём. Замёрз я тут, - он встал, прижимая локоть с недовольным, потревоженным котом и пошёл к веранде. Марина поплелась за ним, выпустив свою мохнатую ношу на землю.

- Пап, почему ты ничего не говоришь о причинах? Ну, может вам просто литературы такой не достать было? Или пропаганда такая была, что мол ребёнок ничего не понимает. Или что? – ей очень сильно хотелось, чтоб он сейчас как-то оправдался, чтоб какими-нибудь словами загладил тот вопиющий ужас, который они творили по незнанию и будучи жертвами системы. Папа повернулся к ней возле ступенек со спокойной улыбкой:

- Я тебе желаю, Мариш, чтоб ты меня с таким ж непониманием об этом ещё разок через годик спросила. А про роды ты с мамой поговори. Я тоже, как Ванька, всё пропустил. И вон что получилось, - он улыбнулся и ушёл в дом.

Марина замерла на ступеньках, ощутив себя неуютно и одиноко. Он что обиделся на меня? Но за что? Это же моя обида, это ОНИ со мной ТАК.

- А что про роды, Мариш? - поднялась ей навстречу мама, одновременно собирая со стола конфетные фантики и свою допитую чашку. – Боишься рожать? А тебе разве по зрению кесарево не положено?

- Не положено! И не боюсь я ничего! Без меня есть кому бояться, - она сердито протопала в дом мимо своей миниатюрной мамы, как всегда лишний раз ощутив себя слоном и от этого опять захлестнуло. В мансарде она уткнулась в старенькую наволочку с незабудками и почти пол часа плакала о своём одиночестве, о себе крошечной и непонятой собственными родителями, о Ваньке, который никак не хочет стать таким уверенным отцом, который бы всё знал и умел, был готов к неожиданностям, философски настроен, вселял бы в неё спокойствие и защищённость, как... как её собственный отец. Марина села на кровати и вытерла лицо. Внутри зашевелился человечек, которому повезло: его потребности услышат, поймут, его защитят от этого сурового мира, к его появлению будут готовы и сделают наконец всё правильно. Живот напрягся и она оперлась о старенький комодик с допотопой радиолой. С первого этажа доносились звуки телевизора и голоса родителей. Обсуждают наверное, пусть поздно, но должны же понять! Она тихонько подошла к перилам узенькой деревянной лестницы.

- Слушай, ну почему у Вероники этих закидонов не было? – мамин голос едва выделялся на фоне телевизионного комментатора и никакой паники или раскаяния в нём не звучало, а только лёгкое неодобрение Маринкиного поведения. Как впрочем и всегда. О младшей сестре Веронике у мамы и мысли б оценочной не возникло, а тут...

- Может Мариша слишком долго этого ждала и теперь нервничает, чтоб всё было хорошо, - папин голос звучал погромче, но в нём было столько сочувствия и жалости, что Маринка чуть опять не разревелась.

- Знаешь, Вова, она в тебя скоро посудой швырять начнёт, а ты ей всё равно достаточные основания придумаешь. Все эти гормоны беременные только теперь стали любую дурь оправдывать и посему можно уже себя в руках и не держать и любой свой негатив выплёскивать на тех, кто неподалёку. Теперь вообще проще стало: то ПМС, то беременность, то климакс, то старческий маразм – в любом возрасте можно не бояться кого-нибудь обидеть. Зачем вот она Ивана терзает? Парень уже не знает на какой козе к ней подъехать, чтоб оглоблей не огрела. Тебе звонит, мне звонит. Ты подумай: он к своей жене на дачу собственных родителей ехать боится, чтоб только её не расстроить!

Мама замолчала, а Марина отошла от лестницы и вернулась на кровать. Живот был как каменный и даже начал болеть внизу, когда стоишь. Все мысли о несправедливости маминых рассуждений, а вместе с ними и колкие ответы, которые уже роились и готовы были сорваться с лестницы вниз, чтоб отбить, заставить признать наконец всю эту несправедливость. Ведь Вероника до годика с ними даже спала в их кровати, а не в этом загончике тюремном, именуемом детской кроваткой! Всё исчезло, когда она поняла, что очень ровное и глубокое дыхание совсем не помогает. Меньше всего хотелось сейчас просить «их» о помощи, поэтому Марина подтащила сумку, где предусмотрительно, следуя советам форума, носила но-шпу и папаверин. Потерпела ещё несколько минут, хотя ей казалось, что и все пол часа, морщась вставила свечку и стала ждать, то становясь на четвереньки, отчего живот повисал вниз и становился невесомым, то сворачивая клубочком разумеется на правом боку. Усмехнувшись подумала, что женский форум оказался ей неожиданно полезнее в эту минуту, чем все мужья и родители вместе взятые, а ведь совсем недавно, кроме иронии, эти поздравители «с недельками» у неё ничего не вызывали. Она и теперь не могла себя заставить поздравлять новых знакомых с очередной прожитой неделей, шевелениями или «экватором», но уже признавала, что в её жизни есть теперь та часть, где она – Джамбо, и что это - на удивление - большая часть. Живот отпустило и Маринка подтащила так и не взятый папой планшет с множеством накопленной ею литературы, ссылок, советов на тему беременности, родов, первых дней с малышом, сохраняемых на всякий случай, как запасливой белкой, готовящайся к зиме. В пятничный вечер в темке было малолюдно, но Марина всё равно внимательно прочла новые две странички.

Elle: «Многих и многих радостно поздравляю с началом последнего триместра! Девочки, осталось совсем немного. Держимся! Я так уже жду-жду встречи с моим малышиком.»

Iskonnaya: «Да, девочки, и я всех поздравляю. И напоминаю, что консультанта лучше заранее найти и пригласить. Сейчас уже можно потихоньку знакомиться.»

Whiterose: «Iskonnaya, это ты домашнюю акушерку так называешь? Так тут особо никому и не надо. Я вот как раз пришла посоветоваться, как всё же лучше договариваться о кесаревом в РД? Почитала я, подумала и вижу, что для малыша КС гораздо менее травматичное мероприятие, чем эти естественные роды во всей их непредсказуемости. Это с врачом договариваться или обязательно показания должны быть?»

Iskonnaya: «Whiterose, консультант нужен после родов! Он помогает наладить первые дни с новорожденным: ГВ, СС, высаживания. Я вот не знаю что такое бессонные ночи, безпричинный плач, непослушание и истерики, я вижу что это - следствие работы с консультантом. Сейчас уже вижу глобальную разницу в воспитании своего ребёнка и детей в округе. Тем более это так экономно - никаких тебе колясок, кроваток, бутылочек, сосок, подгузников... КРАСОТА!!! А по поводу кесарева советую тебе много раз подумать. Всё же природа этого не предусматривала и ты пытаешься её обмануть. Обычно из такого ничего хорошего не выходит.»

Whiterose: «Я не буду сейчас высказываться по поводу посторонних женщин, чьё внедрение внутрь моей семьи с только что родившимся ребёнком кажется мне сомнительным и негигиеничным. Кроме того я получаю кайф, выбирая все эти коляски, кроватки, бутылочки и соски. Но, девочки, по поводу природных родов: все что ли согласны подвергать своего ребёнка неизвестному риску? Я одна сомневаюсь в своей способности безпроблемно родить?»

Мама_2: «А я больше операции боюсь, наркоза. Это для меня настолько не зависит от меня самой, настолько внешнее, что я сразу очень настороженно. Может ты подумай ещё? Там же тоже есть осложнения от КС этого. Но в любом случае главное, чтоб тебе подходило и малышу твоему.»

Lena11: «Whiterose, просто надо позитивно настраиваться на роды, походить на курсы, поработать со своими страхами. И всё будет хорошо! Девочки, дайте мне координаты консультанта. Я как-то сама и не подумала, что надо уже договариваться.»

Whiterose: «Lena11, расскажи мне, что естественного в консультантах? Почему здесь ты не можешь просто позитивно настроиться и поработать со страхами? Я лично думаю, что в родах ничего хорошего нет. Это только боль и опасность с последующим облегчением, которое происходит от понимания, что несмотря ни на что все живы и здоровы. А если нет? Вы себе простите, что пошли на эти природные мероприятия ценой здоровья и будущего своего ребёнка?»

Венера: «Так, давайте не будем. Вот вам о последствиях КС для мамы: боль, опасность инфекции, проблемы с приходом молока, ограничение в движении, отходняк после наркоза, гормональные проблемы, т.к. организм не получает сигнала о том, что роды прошли, поэтому и возникает чувство незавершенности, неправильности происходящего. К тому же, матка сокращается не так интенсивно, как после вагинальных родов. А для ребёнка: асфиксия вследствие воздействия наркозом, гиалиново-мембранная болезнь, особенно при плановом кесаревом сечении, когда родовая деятельность еще не началось. Я не пугаю, я просто за справедливость, если что :-)»

ВИС: «Whiterose, а не волнует такой аспект, что твой женский пусть будет при таком решении неполным? Одно дело, когда объективные факторы оставляют тебя в этом вопросе без выбора. Хотя и здесь есть с чем поспорить. А другое, когда ты сама отказываешь себе в возможности пройти весь путь.»

Whiterose: «ВИС, я от этих тем далека. Сомнений в том, что я женщина, нет никаких и способ родоразрешения в этом вопросе важен только тем, у кого изначально что-то сбоит с самоосознанием. Ладно, девочки, я уже поняла, что я не в тренде. Буду самостоятельно информацию искать.»

Марина посмотрела на мигающий значок аккамулятора и выключила экран. Ей хотелось закричать Лизе, что она тоже боится и что больше всего хочет закрыть глаза и проснуться уже с ребёнком, но что никак, совсем никак не может себе этого позволить, потому что тот второй страх совершить ещё бОльшую ошибку, выбрать неправильно начало пути своему ребёночку – этот второй стах ещё сильнее. В комнате было уже темно и внизу стихли разговоры, только бросал голубоватые отблески в лестничный пролёт экран телевизора. Марина задумчиво побарабанила пальцами по тёмному экрану планшета и ощутила себя вдруг абсолютно одинокой. Родители смотрят какую-то свою дурацкую передачку, Дашка тусит на Майорке свой традиционный сентябрьский отпуск; Ваня, наверное, дома и тоже занят чем угодно, только не размышлениями на тему их будущих родов. А это решение, эти мысли, этот этап она должна переживать одна и одна быть за всё в ответе. Неужели человек всегда в самые свои важные моменты так одинок?.. И как же хочется есть!

Внизу хлопнула калитка, потом дверь веранды поддержала её своим тягучим скрипом, послышались голоса родителей, скрип старой лестницы:

- Изюминка, только не злись! Я уже который день думаю. Я был дурак. Давай вместе рожать. И я рад буду тебя поддерживать и помогать мелкому выбраться. Честно, вот совсем искренне буду рад, - Ванька перевёл дыхание и шагнул ещё ближе.

- А что это у тебя? – Марина прищурилась на пакет, который он держал за спиной.

- Суши и безалкогольное пиво, - растерянно ответил Ванька, готовившийся убеждать её в искренности и самостоятельности своих желаний гораздо дольше и многословнее.

- Так не бывает! – существо в растянутой кофте, толстых ядовито-зелёных носках, с опухшим от слёз лицом шагнуло к нему тяжелой поступью, но Ванька увидел только счастливую улыбку во весь рот, почувствовал её руки на своей шее и, наверное, впервые за последние полгода сладко наполнился головокружительным осознанием того, что наконец-то всё сделал правильно. Возле их ног настойчиво тёрлись коты, мир замер и на мгновение начисто утратил свою суровость.

Автор - Lemming (С. Галицкая)