Скачано с просторов интернета!

беременность, четвёртые роды и первое кесарево. ( Длинная история.)

На годик младшей дочери я написала рассказ о зарождении её жизни и появлении на свет. Может быть, будет интересно тем, кому предстоит кесарево под спинальной анестезией.

— Дорогой, у меня завтра День Рождения! Что ты мне подаришь?

— Я тебя полюбаю!

— Ха! А если я не дамся?

— Ну и ходи тогда, как дура, без подарка!

14 марта 2014 года мне исполнилось 37 лет, и муж с утра меня поздравил. Я тогда не знала ещё, что он подарил мне самый лучший в моей жизни подарок. Только мелькнуло обрывком мысли: середина цикла, а вот если бы… Мысль я прогнала. Зачем тешить себя иллюзорными надеждами, только больнее. Не зарывайся. Не зажирайся. Смотри, беду накликаешь! Довольствуйся тем, что имеешь. Мало тебе того, что есть? Другие о том и мечтать не смеют! Всю жизнь от бесплодия лечатся, об одном-единственном всеми молитвами молятся, а ты! Не получается, ну что ж… Обидно, горько, но что ты можешь изменить?

Не зажравшаяся я, нет. Просто с камнем на сердце. Почти год прошёл… Тот яркий солнечный май 2013, когда цвела сирень, и старший сын наш собирался на свой последний звонок, для меня был застывшим и серым. Тогда я потеряла ребёнка. Регрессирующая беременность. По-простому, остановка развития и гибель плода. Операция, лечение, депрессия и скачок веса из-за гормональных таблеток. Каждую ночь мне снились мёртвые дети.

Первые два месяца ПОСЛЕ тянулись бесконечно. И впечатление складывалось, что все в нашем городе беременные. Просто никогда их не было столько, сколько летом 2013. По крайней мере, мне так казалось. Все могут и рожают, и только я одна, пустая, выпотрошенная рыба, засохшая яблоня. Некому сказать о своей беде. Никто не поймёт. Риторический вопрос обывателей: « Ну на фига тебе четвёртый?» Как донести, что ребёнок нужен не ради материнского капитала, не потому, чтобы «старший не вырос эгоистом», не потому, что мне больше «нечем заняться, как только беременеть и рожать» и даже не потому, что « видимо, работать не хочет, в декрет захотела?» Мне просто НУЖЕН ребёнок. Желание родить малыша, огромное, заполоняющее всё, всё остальное на второй план, до дрожи, до замирания сердца.

Через полгода лечения ПОСЛЕ врач даёт добро на «попробовать.» Что за дурацкое слово. Это не дегустация чего-то-там! Попробовать! Это перейти через страх, снова рискнуть здоровьем, играть расшатанными нервами, взять во внимание все патологии, могущие быть, ибо «а как вы хотели, возраст!» Но я рискну. Мы рискнём. И ничего. Пять месяцев надежд, ожиданий, и каждый месяц – разочарование. А все вокруг беременеют и рожают. Мамки-клушки из детского садика, куда ходит наш младший сынок, устроили в то лето беби-бум. Рыхлые, неопрятные, в трениках и шлёпках, стоят у ворот, с базарным гоготом обсуждают подробности своего положения. Для них беременность – как шоу. Получить ребёнка, как в магазин сходить. Захотела – залетела. Выносила с сигареткой в руке и пивко попивая, потому что « а что я могу поделать, если хочется? Я и прошлую беременность и курила и пиво пила, ничё, здоровый родился!» Не страшно им за ребёнка. Не боятся ни глаза дурного, ни тяжестей, ни инфекций. Рожают на два выдоха. Два часа после родов и бегут уже на улицу курить, зимой в тонком халатике. А чё такого-то? Они здоровые женщины! Им не понять, что порой роды – это тяжёлая страшная работа, от которой зависит исход жизни матери и ребёнка. У них не так было. Они же здоровые бабы, их об дорогу не расшибёшь. А у кого так, ну, ущербные, значит, как ещё-то. А я смотрю на них и думаю, за что мне ещё и это? За что я должна видеть вот такой пример перед собой, чтобы мне ещё тяжелее было? Видеть, как достаётся на халяву другим то, чего я не могу добиться борьбой и трудом?

В феврале я попадаю в больницу с гормональным сбоем, сначала ошибочно принятым за внематочную беременность, и только компетентность врачей спасает меня от операции. За эти дни «между небом и землёй» многое передумала и решила: довольно. Хватит издеваться над своим организмом, хватит надеяться и ждать. Надо просто жить. Боль потери со временем перестанет быть такой острой.

И вот конец марта 2014. Подсознание пару раз нашёптывало :«Ты беременна, у тебя получилось», а сознание не верило в такое чудо, в такую удачу. Но в день положенного «прихода гостей» «гости» не пришли, а тест показал две полоски. Вторая была бледноватая, но всё же достаточно чёткая. Я и порадоваться не успела, и осознать, как резкая боль в боку, и кровь. Немного, но я приняла её за «приход гостей», разозлилась на «бракованный» тест и ещё раз себе напомнила: «Довольно! Ты больше не играешь в эти игры!» Но крови больше не было, я подождала ещё два дня, «гости» так и не пришли и, проклиная себя за малодушие и напоминая, что мало мне страхов и фантомных диагнозов, сделала ещё один тест.

Полоска вылезла в первые тридцать секунд, тест и просохнуть-то не успел, и смотрела она на меня, яркая и беспечная, будто улыбаясь и говоря: « Ну вот же я! Ну что же ты не веришь?!» А я не верила. А потом нахлынуло с силой штормовой волны осознание. Радость! Страх снова не выносить, и опять радость! Нет, я смогу, я смогу! Это же последний, наипоследний шанс! Я смогу!

К врачу решила раньше семи недель не ходить, но прибежала уже через три дня, заподозрив у себя признаки вагинальной инфекции. Рассказала про тест, сдала анализы, потряслась несколько дней в ожидании, анализы пришли хорошие, и я облегчённо выдохнула. Почти сразу же начался токсикоз, порой я полдня лежала, свернувшись клубочком, так было плохо. Мучительная выматывающая тошнота, головокружение, слабость. Постоянно хотелось есть и постоянно тошнило.

В семь недель пришла к врачу уже на визуальный осмотр да и на учёт по беременности встать, а она мне говорит: «Матка маленькая. Больше должна быть по сроку. Давай-ка на узи сходим, чтобы точно знать, не регрессирующая ли опять. Предрасположенность же, два регресса было.» Вышла я от неё на негнущихся ногах, поехала в областной перинатальный центр на платное узи.

Два часа ожидания в очереди под кошмарную попсу. «Ну где же вы, девчонки, девчонки, девчонки, короткие юбчонки, юбчонки, юбчонки?» « Ла-ла-ла, у-о, у-о, ууу, боже, какой мущщина, я хочу от тебя сына!» Это наверное, радиостанция «Быдло-радио», я нигде и никогда не слышала столько отборной тупой попсы, как в коридоре областного перинатального. Чем администрация руководствуется, заводя свой жизнерадостно-дебильный патефончик? Там беременные сидят, в ожидании приговора, обращённые отчаянными молитвами к неведомому спасителю, цепляющиеся за соломинку! Может, ошибка! И жив! И нет патологий! А у вас – «у-о-у-о», как же вы далеки от своих пациентов!

Если опять регресс, я просто не переживу. Я больше не смогу через это пройти. Я выйду из этой чёртовой больницы и брошусь под машину. « Не бросишься. Никуда ты не бросишься. Ты пройдёшь через всё, через что уже проходила, операция, лечения, гормоны, опять будешь смотреть на легионы беременных и спрашивать немого бога: «Господи, за что?» Ни под какую машину ты не бросишься, у тебя трое детей,» — безжалостно напоминает мне рассудительный внутренний голос.

Холодный дермантин кушетки, скользкий от геля датчик узи. «Семь недель, четыре дня. КТР четырнадцать… Плюс-плюс». Что он сказал, этот врач узист? Я вижу на экране маленькую свернувшуюся фасолину. Не спрашиваю, выдыхаю пересохшей глоткой: «Живой?» Понять меня может только та женщина, из кого дважды выцарапывали мёртвых детей. «Да, плод живой, сердцебиение в норме, беременность развивается нормально», — отвечает врач. Для него это сухие факты. Для меня возвращение к жизни. Спускаясь по лестнице, несколько раз перечитываю заключение узи. « Беременность 7 недель. Нормальное течение беременности.» НОРМАЛЬНОЕ! По дороге домой я покупаю томатный соус и сыр. Испеку пиццу. В сумочке заключение узи. Я беременна. Ребёнок живой. Мне хочется петь от счастья.

Становлюсь на учёт, начинается моя беременная жизнь. Ловлю себя, что радуюсь новой диспансерной книжке, радуюсь визитам в поликлинику. Иду с улыбкой, с наслаждением вдыхаю вкусный весенний воздух. Сдаю анализы на Дауна, Эдвардса и тому подобным. Подходит время узи-скрининга. У нас узи-врач временно не работает, еду на Гагарина. Осадок от этой больницы ещё с конца 1996 года, лежала со старшим сыном там на сохранении. Концлагерь, а не больница.

Приехала. Очередь. Страх, что воротничковая зона окажется больше нормы. «А что тогда? – рассудительный внутренний голос. – Ты же не сможешь убить своего ребёнка просто потому, что он болен? Это же евгеника! Так только Гитлер делал. Сначала больных и увечных, потом евреев и цыган, потом коммунистов и славян…» Заткнись, внутренний голос!

И снова холодный дермантин кушетки под спиной, скользкий датчик аппарата узи. А для кого-то поход на узи – развлекательное мероприятие! Узнать пол! Посмотреть, «на кого похож». Записать за две тысячи 4 Д – видео, или что у них там сейчас в тренде? Мне бы ваши проблемы! Мне бы заключение, что ребёнок здоров! И мне говорят, что всё в порядке. И я даже отваживаюсь попросить фотографию. Потом отхожу на лавке в больничном дворике. Пью валерьянку и но-шпу. Покупаю себе большую горячую шаньгу в киоске и титьку домашнего молока у бабки. Гуляю по рынку. Наслаждаюсь жизнью. Выбираю летнюю ажурную кофточку, связанную крючком. В рассчете на растущий живот.

Четырнадцать недель. Моя беременность уже заметна. Маскирую, прячу. Длинная футболка, свободные штаны. Чем меньше чужих знает и задаёт идиотские вопросы, тем спокойнее. Это хрупкий период, это не для чужих глаз, это не ваше дело, я вообще ни с кем не хочу обсуждать эту тему. Это моё.

Восемнадцатая неделя. Жду первых шевелений. Жду каждый день. По утрам лежу тихо-тихо, вслушиваюсь. Ты не обманешь меня, малыш. Ты живой, ты растёшь, и ты подашь мне знак. Ты просто не можешь меня подвести. Я так тебя жду! И – конечно же! – когда случаются первые шевеления, я не могу понять, они это или не они, и жду вторых, третьих, и только спустя несколько дней, когда они становятся уже упорядоченными, успокаиваюсь.

Двадцатая неделя. Самая счастливая и лёгкая. Летние дни. Я собираю иргу и клубнику. Пеку пирожки с ягодами, варю варенье и делаю домашнее вино. Муж красит стену, где встроен аквариум, в жёлтый цвет, и клеит обои. Дети у мамы. Я наслаждаюсь тишиной, вяжу кофточку Дане и смотрю «Рабыню Изауру!» Жизнь во всех ярких красках. Кстати, замечательный, интересный сериал. Настоящее культурное наследие Бразилии. Какие костюмы! Какая игра актёров! Какие разговоры ведутся, сколько социальных тем затронуто, вопросы искусства, культуры, взаимоотношений! Какая чудесная, чистая девочка Изаура –актрисе Луселии Сантос 18 лет! Великолепен злодей Леонсио! Прелесть бывшая девица нестрогих принципов Кармен, в которую влюбляется командор Алмейда! А персонаж второго плана — добрая, душевная, мудрая тётушка Жануария!

Двадцать первая неделя. Второе узи. И рухнул мир. У ребёнка подозрение на стеноз двенадцатиперстной кишки. Через три дня снова осмотр – и то же заключение. Таких детей оперируют после рождения. Выживает 50 процентов. Стеноз – это непроходимость. У меня будет девочка. Если будет. У моей девочки под вопросом стеноз двенадцатиперстной кишки. Точный диагноз можно будет поставить только после родов! А пока наблюдение под контролем узи. В дороге домой придумываю назвать её Любой. Любовь. Я так люблю тебя, Любочка. Неужели ты нездорова? Неужели ты не выживешь? Неужели все мечты, надежды, ожидания напрасны? А как же тогда я? Как я без тебя? Со мной что будет?

Потянулись недели ада. Ночи в интернете. Объективной медицинской информации крохи, одни дурацкие форумы. Надежда, слёзы, нервы. В этот период начинаются первые идиотские восторженные вопросы: «Ой, вы ждёте ЛЯЛЮ? Как это вы решились?» Ну, как решились… После долгих-долгих переговоров и обсуждений, тщательно просчитав все «за» и «против» и всё-всё взвесив, мы РЕШИЛИСЬ. И с гордыми одухотворёнными лицами народных героев, на которых вся надежда, ринулись в спальню с криком: «Кто, если не мы?!»

«А вы уже знаете, кто будет? Мальчик или девочка?» Я-то знаю. Мне непонятно, по какой причине это интересно знать ВАМ. Кто будет у тётки из Шершней, которую вы встречаете или в маршрутке, или в садике и здороваетесь, потому что рожа знакомая. А можете ли вы представить, что не каждая, ой, далеко не каждая беременность заканчивается родами? Что и даже доносить до срока мало? Сколько детей гибнет в родах! Сколько получают инвалидность! Да откуда же вам это знать, вы же у нас здоровые, благополучные и позитивномыслящие, что самое главное, оттого-то у вас всё и ладно, главное же – ПРАВИЛЬНО ФОРМУЛИРОВАТЬ МЫСЛИ, да?

Нет, ничего такого я вслух не говорю. Я или отмалчиваюсь, или отвечаю односложно. И видимо, что-то такое у меня в глазах, что отваливают. И вопросов больше не задают уже до конца беременности. Но смотрят каждый раз так, будто я чужой хлеб ем. Как я посмела?! Под сраку лет! Четвёртого! Да пошли вы.

А я ведь мальчика до двадцати недель ждала. Звала его Петькой. Или, по-белорусски, Петрусь. А у меня будет Люба. Если будет. Стеноз двенадцатиперстной кишки.

Выходит из отпуска моя врач и советует сходить на приём к доктору Блинову, это один из лучших узистов-пренатологов. Блинов записывает меня только на сентябрь. Через семь недель. Семь недель в аду неизвестности и страха. Иногда сознание просто перегружается и отключается. В такие дни я не думаю о том, что, если диагноз верен. Я просто живу и радуюсь, но таких дней случается мало. А беременность протекает нормально. И, не смотря на краевое предлежание плаценты – опасную акушерскую патологию и поперечное положение плода, я чувствую себя неплохо. и кровотечений, которых так боятся врачи и я сама, у меня нет.

4 сентября едем с мужем на узи к доктору Блинову в клинику «Дельфин». Доктор понравился, спокойный, сосредоточенный, смотрел меня очень долго, много спрашивал. Пережив ледяной ужас ожидания результата осмотра, я получаю надежду. Диагноз не исключается полностью, но процентов восемьдесят пять, как говорит доктор, увеличение желудка у моей девочки просто физиологично. Не потому, что непроходимость, а большой. Нет, конечно, наблюдаться, под контролем узи, но мне уже легче. Гораздо легче. Но я так долго была на этой волне ужаса, что не могу перестроиться и радоваться. И ещё несколько недель живу в пост-травматическом синдроме, пока не иду на третье узи уже в нашей консультации, вышла снова на работу наша пожилая узистка. И она с ходу авторитарно припечатывает: «Нет здесь никакого стеноза! Нет и быть не может!» Всё. Это как воскресение. Это билет в жизнь. В долгий путь. Я летаю. Вяжу шапочки Любочке. Кофточку. Штанишки. Шью пелёнки. Готовлю кроватку, в которой она будет спать только днём, потому что с первых дней я буду класть её с собой, как и младшего сына, боясь спать одна, без своего сокровища.

У меня с сентября гемоглобин 88. Мучаюсь головокружением, тошнотой, слабостью, теряю сознание. В довершении всего присоединяется подозрение на сахарный диабет, которое после детального обследования не подтвердилось, но сколько же я страху натерпелась! Состояние было ужасное, как при токсикозе. Гемоглобин поднять ничем не можем. С таблеток у меня расстройство, гранатовый сок, мясо, печень, гречка и свёкла результата не дают. Пью шиповник, он хорошо поддерживает силы. Мучаюсь. Считаю дни. Смотрю на календарь, радуюсь, когда заканчивается месяц.

Однако, пора записываться на госпитализацию. Еду в любимый девятый роддом, где рожала всех детей. Принимают, записывают, советуют посетить гематолога. Ситуация сложная, мне предстоит кесарево, у меня краевое предлежание плаценты и поперечное положение плода. При низком гемоглобине с таким раскладом будет сложно остановить кровотечение в родах, если оно случится.

По поводу кесарева я уже перебесилась, хотя сначала бурно протестовала, как так? Троих родить самостоятельно, и вот она, под занавес, хирургия? Но с поперечным положением не родишь, никак не разродишься сама. Это как раз именно тот случай, когда иначе никак. Никакой не «таз узковат», ни «слабая глазная сетчатка», ни « возраст», не все те вопросы, когда медики предпочитают перестраховаться на всякий случай. Не потачка истерике роженицы «кесарте меня, я больше не могу!» Тут действительно не могу. Никак не смогу.

Смиряюсь. Если ребёнок лёг поперечно, значит, так удобнее было, природе виднее. Спасибо, что доносила, такая карта ещё не каждой в руки ляжет, доходить до срока да без патологий, мне ли не знать! Буду просить спинальный наркоз. Мне важно присутствовать на этой операции. Видеть всё происходящее своими глазами. Видеть момент, когда из меня достанут моего ребёнка. Я никому не доверяю. Я не знаю, что будет, пока я буду спать под наркозом! Я боюсь, что когда проснусь от общего наркоза, мне скажут, что с моей девочкой… И снова парализует страх.

Я, конечно, боялась и самой операции для себя. Боялась этого спинального ( или эпидурального, тогда я не разбирала разницы) наркоза, после которого, я слышала, «ноги отнимаются» чуть ли не у каждой второй. Но общий наркоз при моей бронхиальной астме для меня ещё ужаснее, интубация, после которой раздышаться не можешь, а боль на выходе! Я ещё помню далёкий девяносто девятый, когда у меня удаляли кисту.

Гематолог выписывает уколы в задницу, и после всего пяти инъекций «Феррум-лек» мы поднимаем гемоглобин до 110. Теперь можно смело идти на операцию. 17 ноября, на тридцать восьмой неделе я ложусь в роддом. Нудно тянется неделя. Вяжу, читаю, даю советы соседкам, все рожают в первый раз. Дни проходят в болтовне и безделье. Уже успокоилась в этих знакомых для меня стенах, но страх живуч и – нет-нет, да и напомнит. Врачи тянут эту неделю. Вдруг ребёнок перевернётся. Не перевернётся. Она лежит так с двадцати недель, я ещё за два месяца знала, что не перевернётся. Меня даже не осматривают, боясь простимулировать начало родовой деятельности.

Я – особый случай. Краевое предлежание плаценты. Поперечное положение плода. Поперечное положение плода случается всего в 0,5% беременностей. Угораздило же меня. Определяют дату операции. Накануне показывают всем врачам, каким только можно показать. Догадываюсь, что по мне собрали целый консилиум. Я – особый случай. С этой стороны посмотрели? А с этой? Хорошо посмотрели? Точно, хорошо? Восхищайтесь мною! И корону мне поправьте, я особенная!

Я так устала к тому времени от ожидания, неизвестности и недосыпания, что готова пойти на операцию, как только свистнут. Степан Степаныч слегка прессует на стерилизацию. Отказываюсь. Я не то, чтобы собираюсь в будущем рожать пятого, я вообще-то отчёт времени себе даю, после кесарева три года пренатальный покой, сколько мне будет? Я просто боюсь, что во мне что-нибудь сломается после их перевязки. Ну не предусмотрено это природой. Вдруг что потом фунциклировать перестанет, как надо? Болезнь какая разовьётся? На фиг надо.

Готовлюсь, муж покупает компрессионные чулочки, я накануне операции делаю себе марлевые тампоны. Много. Штук семьдесят или сто, уже не помню. Сижу на кровати да делаю, чё ещё делать-то. Почти не сплю предыдущую ночь. Я и так месяца три почти не сплю, на спине никак, на бок не повернуться, с одной стороны головка Любы, с другой попа. Там придавишь, там пинок. Внешне выгляжу не как беременная, а как толстая баба, поперёк пуза которой легла колбаса. Если интересно, как это будет выглядеть, сверните большое полотенце валиком, положите поперёк живота и прикройте футболкой. Мы так и звали Любу до рождения – Колбаска.

Накануне операции сплю два часа от силы.

24 ноября 2014 года. День рождения Любочки.

Ждать пришлось почти лишний час. Устала, перетряслась. Куда-то срочно вызвали анестезистку, без неё не начинали. Пришла. Позвали. Завели в предбанник операционной, переодели, дали тканевые бахилы. От страха меня начал бить озноб. Тряслась я не за своё бренное тело, что мне будет, страх был за ребёнка. Весь этот месяцами живший во мне страх рванул наружу, почти заставив меня потерять над собой контроль. Только бы достали живую, только бы здоровую – метались в голове одни и те же мысли. Меня так трясло, что стучали зубы. Анестезистка держала меня в одном положении, пока анестезиолог пыталась сделать укол. Она никак не могла попасть туда, куда ей нужно, я тряслась и просила её целиться точнее, потому что общий наркоз мне на фиг не нужен и вообще, мне его нельзя. Наконец, она попала в мой бедный искривлённый поДзвоночник, меня быстро уложили на узенький-преузенький, холодный и жёсткий стол, привязали руки, раскинув в разные стороны, и я стала похожа на распятую мученицу. Перед глазами повесили тряпку, набежала свора врачей и началось. Сначала мне показалось, что я засыпаю, и я заорала: « Нет, не смейте меня усыплять!», но объяснили, что это падает давление, дали подышать кислородом, и я выровнялась.

Я лежала и пялилась на эту тряпку, слушала, как врачи, ковыряясь в моём теле, обсуждают какую-то новейшую вакцину от гриппа. Никакой боли и вообще нижнюю половину тела не чувствовала. Потом меня будто бы стали возить из стороны в сторону, врач пыхтела и тяжело дышала, и я догадалась, что это она сейчас рожает мою Любу. Ребёнка при операции не вытаскивают, его как-то выводят через отверстие наружу, выжимающими движениями, и это сложная, требующая физических усилий работа. И пока я об этом размышляла, кто-то сказал: «11. 01», и мимо меня, на столик сбоку пронесли голого мокрого ребёнка. Я успела увидеть, что она крупненькая, и сразу же затревожилась:» Почему не кричит?» — «Ну щас, — авторитетно заявила неонатолог, — очистим дыхательные пути.» И Люба заплакала, тем самым криком новорожденного, который каждая мать запоминает на всю жизнь. И лёгкие, счастливые слёзы хлынули из моих глаз. Всё. Мы справились, доченька. « Восемь баллов, 3740, 53 см, отойдёшь от наркоза, и тебе её принесут. Часа через два-три уже и принесут.»

Любу завернули и дали на титьку, и подержали, чтобы смогла поцеловать, руки-то у меня были привязаны. Вот ты какая. Здравствуй, доченька. Любочка моя. Любанька моя. Любовь моя. Какая ты красивая, беленькая, чистенькая. «Сроду таких красивых детей не видела», — наивно созналась врачам. Они смеялись, для каждой матери свой ребёнок самый красивый. Они не поняли, что я хотела сказать. Люба отличалась от детей, рождённых естественным путём. Круглая ровная головочка, никакой отёчности, она выглядела, как малыш, которому уже дня два от роду. Я смотрела на неё и не могла налюбоваться. И не было дня в моей жизни счастливее. Или был? 29 января 1997, 10 февраля 2004, 8 октября 2010. Я была не просто счастлива. Я купалась в эйфории. Родилась моя девочка. Здоровая девочка. Кто может понять, что для меня это значило?

Отходняк от наркоза был лёгким, с общим не сравнить. Сначала начали зудеть руки, грудь, меня уже зашили, отвязали и повезли в послеоперационную палату. Меня постоянно спрашивали, как я себя чувствую, да мне было нормально, нормально, я даже отважилась спросить, почему же вы так часто интересуетесь, накосячили, что ли, чего? Оказалось, нет, после спинального наркоза контроль состояния в первые часы чуть ли не каждые пять минут. Да всё у меня хорошо, вот только руки и грудь зудят, будто муравьи искусали. Я жаловалась на зуд и беспрестанно чесалась, а оказалось, это нормальная реакция организма, выходящего из наркоза. Потом начало трясти, стучали зубы, меня укрыли вторым одеялом. Потом пришла боль, но её тут же заглушили уколом.

Наверное, надо рассказать про боль, но я её не помню. Помню, что думала, лучше два раза подряд родить хоть с какими разрывами, чем лежать после операции с катетером и ждать, когда позволят встать. Помню, как прощупывают в первые часы только что зашитую сокращающуюся матку, такими ведущими сниз по окружности матки пилящими движениями. Это бышая заведующая наша, старенькая Раиса Алексеевна, послеоперационный врач, она по старинке маточный массаж делает так. Чтобы эти минутки выдержать, лучше всего за дужки кровати схватиться, но эффект от него необыкновенный! Помню, как раздуло бедные пережатые Любкой кишки, как мучили спазмы и колики. Но помню – так, словами, самой боли не помню. Всегда, с первых родов ещё вспоминала культовый свой фильм «Терминатор», слова Кайла Риза, отца Джона Коннора: «Болью можно управлять. Можно отделить её от тела.» Наверное, смотря ещё, какая боль, но ЭТОЙ болью я точно могла управлять. Чего я не могла, так это спать. Мучила нервная послеродовая бессонница. Я знала, что пройдёт несколько дней, я обессилю, и организм возьмёт реванш, я начну спать. Так было со всеми ребятами.

Выздоровела я быстро. Даже не ожидала, что так легко будет. Простые «дедовские» методы нашей Раисы Алексеевны сделали своё дело. На второй день уже свободно спускалась вниз с третьего этажа, ходила по коридору. С третьего дня начала выполнять послеоперационную зарядку, и настоятельно рекомендую её всем, кто собирается рожать оперативным путём. Да, первые разы и больно и дискомфортно, но эта зарядка ускорит ваш процесс выздоровления, подтянет брюшную стенку, поможет сокращению матки. Любу кормила грудью, молоко приходило медленно и постепенно, но я знала, что режим кормления наладится, молоко будет. Организм мощно восстанавливался, требовал еды, и всё, что разрешалось послеоперационным пациентам, я с удовольствием ела. Раиса Алексеевна сурово интересовалась на счёт регулярности стула и пугала палату клизмой. На шестые сутки нас с Любой выписали домой.

Ночь над городом стелется,

Видно, покоя ищет.

Доченька, всё перемелется.

Я подниму тебя, выращу.

Мне не назвать возвышенней

По накалу неистовства

Чувства меня пронзившего

Четвёртого материнства!

Рожайте детей. После вас останутся ваши дети, а не ваши шубы, айфоны, сумочки от Гуччи, фотки с Испании и Бали. Не бойтесь рожать первого, второго, третьего, четвёртого, пятого. Рожайте детей. Иначе всё в мире зря. Иначе и вы – зря. Ценно только это, что вы оставите после себя – ваших детей. Остальное – пустая, ненужная суета.

Пусть лучше рвётся там, где тонко.

Пусть будет больно и некстати.

Любовь – когда хотят ребёнка.

Всё остальное – мир симпатий.