Я не преувеличу, когда скажу, что видел сотни женщин, молодых истарых, показавших такое знание детской души и такой педагогическийталант, какие могут сравниться со знаниями и талантами величайшихпедагогов мира. Я предоставляю слово одной из них.

«Двадцать четвертого февраля 1942 года в суровых условияхблокированного Ленинграда начинает свою жизнь наш дошкольный детскийдом №38 Куйбышевского района. У нас сто детей. Недавно, совсем недавно перед нами стоялипечальные сгорбленные дети. Все как один жались к печке и, какптенчики, убирали свои головки в плечики и воротники, опустив рукавахалатиков ниже кистей рук, с плачем отвоевывая себе место у печки. Детичасами могли сидеть молча. Наш план работы первого дня оказалсянеудачным. Детей раздражала музыка, она им была не нужна. Детейраздражала и улыбка взрослых. Это ярко выразила Лерочка, семи лет. Навопрос воспитательницы, почему она такая скучная, Лерочка резкоответила: «А почему вы улыбаетесь?» Лерочка стояла у печи, прижавшись кней животиком, грудью и лицом, крепко зажав уши ручками. Она не хотеласлышать музыки. Музыка нарушала мысли Лерочки. Мы убедились, чтомногого не додумали: весь наш настрой, музыка, новые игрушки – всетолько усиливало тяжелые переживания детей. Резкий общий упадок был выражен не только во внешнихпроявлениях детей, это было выражено во всей их психофизическойдеятельности, все их нервировало, все затрудняло. Застегнуть халат неможет – лицо морщит. Нужно передвинуть стул с места на место – и вдругслезы. Коля, взяв стул в руки, хочет его перенести, но ему мешает Витя,стоящий у стола. Коля двигает стул ему под ноги. Витя плачет. Колявидит его слезы, но они его не трогают, он и сам плачет. Ему труднобыло и стул переставлять, ему так же трудно и говорить. Девочка Эмма сидит и горько плачет. Эмме пять лет. Причину ееслез мы не можем выяснить, она просто молчит и на вопросы взрослыхбурно реагирует – все толкает от себя и мычит: «м-м-м»… А позже узнаем,что ей трудно зашнуровать ботинок, и она плачет, но не просит помощи. Удетей младшей и средней группы все просьбы и требования выражаются вформе слез, капризов, хныканья, как будто дети никогда не умелиговорить. Мы долго боролись с тем, чтобы дети без слез шли мыться. Детиплакали, обманывали. Ссорились и прятались от воспитателя, объясняя этотем, что вода холодная. Валя тоже плачет, объясняя это тем, что оначистая. Она сквозь слезы говорит: «Меня мама не каждый день мыла, ясовсем чистая». Шамиль из средней группы после сна садится за стол, итолько вместе со стулом его можно перенести к умывальнику.Исключительно бурную реакцию проявляли дети, когда была организованапервая баня в детдоме. Все малыши как один криком кричали, не желаякупаться. Коля кричит: «Мылом не хочу мыться, не буду мыться!» Валя:«Мне холодно, не буду мыться!» Дети очень долго не хотели снимать с себя рейтузы, валенки,платки и шапки, хотя в помещении было тепло. Дети украдкой ложились впостель в верхнем платье, в чулках, в рейтузах. Трудно было отучитьдетей от привычки спать под одеялом, закрываясь с головой, в позеспящего котенка. Странная поза, излюбленная у детей, - лицо в подушку,и вся тяжесть туловища держится на согнутых коленях, попка кверху. «Тактеплее», - говорят дети. Больно было видеть детей за столом, как они ели. Суп они ели в два приема: вначале бульон, а потом все содержимое супа. Кашу и кисель они намазывали на хлеб. Хлеб крошили намикроскопические кусочки и прятали их в спичечные коробки. Хлеб детимогли оставлять как самую лакомую пищу и есть его после третьего блюдаи наслаждались тем, что кусочек хлеба ели часами, рассматривая этоткусочек, словно какую-нибудь диковину. Никакие убеждения, никакиеобещания не влияли на детей до тех пор, пока они не окрепли. Но были случаи, когда дети прятали хлеб и по другой причине.Лерочка обычно и своей нормы не поедает – оставляет на столе и частоотдает детям. И вдруг она спрятала свой кусок хлеба. Лерочка самаогорчена своим поступком, она обещает больше этого не делать. Онаговорит: «Я хотела вспомнить мамочку, мы всегда очень поздно впостельке кушали хлеб. Мама нарочно поздно его выкупала, и я хотеласделать как мамочка. Я люблю свою мамочку, я хочу о ней вспоминать». Лорик пришел к нам на второй день после смерти мамы. Ребенокфизически не слабый, но его страдания, его печаль ярко выражены во всемего поведении. Лорик не отказывается ни от каких занятий, но нужновидеть, как трудно ему сосредоточиться, как ему не хочется думать позаданию, ведь он живет своими мыслями, а задание педагога мешает емудумать о своей маме. Лорик никому не говорит о маленькой пудренице,которую он приспособил для медальона и носит на тесемочке на шее.Одиннадцать дней Лорик прятал ее, и вот в бане он не знал, как ееуберечь, куда спрятать, он бережно держал эту вещь, смутился страшно,когда заметил, что я наблюдаю за ним. Я ничего ему не сказала, неспросила ни о чем. Сам Лорик раскрыл мне свою тайну. «У меня моя мама,я берегу ее, - шепотом сказал он мне. – Я сам это сделал, сам тесемочкупривязал». Он открыл крышку круглой пудреницы, посмотрел, крепкопоцеловал и не успокаивался, пока сам не увидел место, где будетхраниться эта пудреница, пока он вымоется в бане. После этого случаяЛорик стал более откровенным. В этот же день он подробно все рассказали о смерти мамы, и о смерти тети, и о том, почему он никому не хотелпоказывать портрет. «Я хотел только один…только один…- и больше ненашел слов сказать. – Этот портрет мне сама мама дала перед смертью». Иу Лорика на глаза навертываются слезы. Одиннадцать дней страданий, воспоминаний о маме не давалипроявиться богатейшим его качествам: логичной речи, богатомуразнообразному творчеству, исключительной способности в рисовании.Лорику стало легче после того, как он открыл свою тайну, он ожил, самберет материалы, быстро увлекается работой и увлекает товарищей. Леня, семи лет, отказывается снимать вязаный колпак, даже неколпак, а бесформенную шапку, которая сползает ниже ушей и уродует его.Мы долго не могли узнать причины, почему Лене нравится эта шапка.Причина оказалась та же – Леня хранил ее как память об умершем брате.Леня говорит: «Я берегу ее, это память мне от брата, и картинки тоже яберегу. Они у меня спрятаны, а когда мне скучно, я вынимаю и смотрю». Женя, шести лет, пришел в детский дом и в этот же день показалвсем портрет мамы и мелкие фотоснимки ее же, но сказал: «Рассказыватьне буду, пускай папа рассказывает». Женя скучает, ночью долго незасыпает, лежит с открытыми глазами молча. Ночью просит няню поднестисвет, чтобы посмотреть на портрет мамы. На вопрос няни, почему он неспит, Женя отвечает: «Я думаю все о маме». А вот Вова (его младшийбрат, трех лет) спит, он, наверное, забыл про маму. Разрешите мне кВовочке на кроватку лечь, тогда я засну, а так я до утра не засну. Ясам не хочу думать, а все думаю и думаю». Лера – девочка глубоких и устойчивых переживаний. Лишеннаяполноценной семьи (отец уже до войны имел другую семью и навещалЛерочку лишь изредка), она была страстно привязана к матери.Тридцатилетняя женщина, нежно любившая дочь, увлекавшаяся рисованием,пляской, рукоделием, сделалась для Леры идеалом всего прекрасного. Горесвоей потери девочка переживает чрезвычайно тяжело и упорно. Онаболезненно цепляется за все, что хотя бы немногим напоминает ей мать ибылую жизнь дома. Проникается симпатией к тем людям, которые случайноназовут ее так, как называла мать. Может целый день рисовать: оназанималась этим с мамой. С ребятами Лера скрытна, замкнута, ко многим относится спренебрежением, подмечая их недостатки и давая им прозвища: «Я презираюЛеню, он ест так противно, да и вообще мямля какая-то, просто петухбесхвостый». Или: «Этот Боря ходит, как крадется, он по шкафам лазает,а говорит так, что ничего не поймешь…крыса». С избранными взрослымиЛера любит поговорить и рассказать про свои переживания. Онасообразительна и наблюдательна. Ее рассуждения и рассказы всегдапоследовательны и логичны. Ее рисунки и аппликативные работыоригинальны по замыслу. В своих эмоциях Лера сильна и страстна. Онаспособна утром поколотить девочку, которая мешала ей спать ночью. Но Лера честна и в своих поступках всегда сознается, причем ихобосновывает – не в оправдание себе, а скорее желая сама выяснитьпричину. Она сильна и страстна не только в злом, но и в хорошем. Этомилая девочка, с большими вдумчивыми, полными печали серыми глазами.Она дичилась нас первое время, пряталась в угол, опустив головку,что-то переживала про себя, но никому ничего не говорила. Но послетого, как она поделилась своим горем в первый раз, ей стало легче. НаЛеру легко влиять лаской, разумной беседой. Вот перед нами чудный мальчик, его имя Эрик. Дети и взрослыелюбят его за исключительную нежность, которую он проявляет ко всем. НоЭрик не любит никаких занятий. Он говорит: «Что-то не хочется» или: «Яплохо себя чувствую». Молчаливый, он часто подходит к окну или выходитна балкон. Его взоры сейчас же устремляются на противоположный дом,откуда его привезли, и где он потерял маму. Однажды во время дневногосна Эрик, закрывшись с головой, тихо плачет. Воспитательницавстревожена – не болен ли ребенок, но Эрик объясняет: «Я вспомнил, каку нас мама умерла, мне жалко ее, она ушла за хлебом рано утром и целыйдень до ночи не возвращалась, а дома было холодно. Мы лежали в кроваткевместе с братом, мы все слушали – не идет ли мама. Как только хлопнетдверь, так и думаем, что это наша мамочка идет. Стало темно, а маманаша все не шла, а когда она вошла, то упала на пол. Я побежал черездом и там достал воды, и дал маме воды, а она не пьет. Я ее на кроватьпритащил, она очень тяжелая, а потом соседки сказали, что она умерла. Ятак испугался, но я не плакал, а сейчас не могу, мне ее очень жаль». Я привел эти отрывки из официального отчета заведующей детскимдомом №38 для того, чтобы показать, какой высоты понимания детскойпсихики и любви к детям достигли лучшие женщины Ленинграда, посвятившиесебя делу спасения детей-сирот и делу их воспитания.